Ну, так слушай, старая Эльза, слушай снова и вспоминай,
Как ты пела любимому песни в окружении птичьих стай,
Как подол вышивала, Эльза, была острой игла твоя,
А теперь у тебя ни леса, ни любимого, ни шитья.
Что ты, Эльза, в улыбку скалишь безобразный беззубый рот?
Вспоминай, как вы с ним искали себе сына среди сирот,
Как его одевали в рясу, как судачил и жук, и лис:
Эльза ищет для мужа спаса — все молитвы в одну слились.
Эльза сына послала в постриг. Дочь отправила в монастырь —
Пусть научат святые сёстры, как для пользы читать псалтырь.
Только мужа спасти не может ни молитва, ни шитый лён:
От болезней их дом скукожен — он не помнил таких времён.
Муж чернеет и спать не может. Кто же проклял её любовь?
Загорелая меркнет кожа, холодеет по венам кровь.
Эльза плачет и причитает, локти крутит и косы рвёт.
Лес стоит. Журавлиной стаей небо делает поворот…
…Хоронила любовь под елью. Камень высечен был и строг.
Стали мхи для него постелью. Эльза выла на потолок.
Вспоминала, как уходила, как бросала отца и мать,
Как укрыть её лес просила, чтоб труднее пришлось искать.
Ну, так слушай, старая Эльза, как трубу обнимает дым,
Как поёт свою песню ветер — завываешь на пару с ним.
Ты стара, на душе надломы, на шитье истрепалась нить.
Если лес выбираешь домом — то придётся ему платить.
Не ходила бы ты когда-то из деревни, где светел сад,
Не бросала б родную хату да не ткала лесной наряд.
Что ты, старая, хмуришь брови? Нужно было тогда умней:
Если ты человечьей крови — то и жить тебе средь людей.
***
Лес качает сосновой веткой. Ухнет филин, ползёт барсук.
В чаще дом затерялся этой. Одиноко ему в лесу.
Там, забыв про родные песни, те, что пели ей мать с отцом,
Что-то шьёт у окошка Эльза с безобразным беззубым ртом.